Анна
Богачева.
МАМА ПЕТРОВНА.
(Сценарий фильма).
Шоссе за городом. Старенький полупустой автобус. Кондуктор объясняет молодой девушке:
- Сразу дорогу перейдешь, будет указатель, написано «Санаторий-профилакторий», там раньше санаторий был, проходишь вдоль забора и ворота такие железные…
Автобус останавливается, девушка благодарит кондуктора и выходит. Она осматривается, переходит дорогу, идет по тропинке в лес. Не сразу, но находит бывший санаторий.
Детские игровые площадки, клумбы, грядки, небольшая теплица… Зеленое двухэтажное здание. Табличка «ДОУ Детский Дом санаторного типа № 1».
Внутри, как в обычном детском саду: деревянные шкафчики, выставка рисунков на стене, дверь в группу. Открыла, заглянула:
- Здравствуйте, извините, мне…
К ней подбегает
ребенок, внимательно смотрит и, ничего не говоря, уходит. Подбегает быстро,
отходит медленно. Перепутал.
Воспитательница:
- Что вы хотели? Вы к кому?
Девушка:
- Я к директору, к Наталье Владимировне. Как пройти?
Воспитательница:
- На втором этаже сразу налево.
В кабинете Директор просматривает документы: санитарная книжка, красный диплом, трудовая…
- Диплом, категория, надо же… М-м-м, сколько вам лет, Алла Петровна?
- 23.
- Замужем? Дети есть?
- Нет. Пока. Но у меня есть опыт работы в детском саду, и мы летнюю практику проходили.
- Практику… Хорошо. Поставлю вас к шестилеткам, в пятую квартиру, с Тамарой Николаевной в смену. 9 ребятишек в пятой. Мы группы квартирами называем, чтоб по-домашнему все. И не детский дом, а просто – дом. Там, внизу, расписание автобуса, служебного, от вокзала ходит. Все организованно, привезут-увезут, накормят… С дисциплиной строго. Не опаздывать. На детей голос не повышать. У нас лучший дом в области.
- Да, я слышала.
- Комбинат нас спонсирует. Одежда, игрушки, мебель, техника… К каждому празднику подарки делают. А мы им концерты даем, утренники. Возьмите вот это все (отдает ей документы) и в отдел кадров.
Алла улыбается:
- Спасибо!
В группу заходит Алла, детей там теперь нет. Только пожилая нянечка вытирает пыль на полках с игрушками. Нянечка прикладывает палец к губам, произносит шепотом:
- Тихий час.
Алла тоже шепотом:
- Вы Тамара Николаевна?
Нянечка кивает.
- А меня к вам…
Тамара Николаевна переставляет куклу, у куклы отваливается голова:
- Ну, ты посмотри, что делают, стервецы! Все бы ломать да портить. Правильно, живут на всем готовом. – Она трясет в одной руке голову куклы, в другой – туловище. – Вот бы тому голову оторвать, кто это сделал!
Алла:
- Тише.
Тамара Николаевна:
- И, главное, что ты им ни скажи – у них один ответ: «На складе еще получите».
В спальне.
Тамара Николаевна ходит между кроватями, шепотом:
- Юля, Маша, Ириша…
- Славные, - говорит Алла.
- Да, когда спят зубами к стенке. У Дениса опять вся постель комом.
Мальчик вздрагивает, стонет, перебирает во сне ногами.
Тамара Николаевна поправляет ему одеяло:
- Нервы, психика... Сначала, как поступил к нам, лунатил каждую ночь. Оно и понятно. С такими родителями… (жестом у виска поясняет – ненормальными). Наследственность. Это Гамлет.
- Гамлет?
- Гамлет Вартанян. Беда всегда с этими новенькими, пока привыкнет…
Гамлет лежит, зажмурившись, медленно поворачивая голову, подглядывает за воспитательницами. Тамара Николаевна грозит ему пальцем, идет дальше.
- Данил – золото, а не ребенок, умный. Сам читать научился. Ксюша.
- Такие косички длинные, - удивляется Алла. – А я думала, тут всех под горшок.
- Это раньше было, а сейчас по желанию. Директорша приказала. Заплетаем каждое утро, маемся. Умеешь?
Алла кивает.
- Вот Миша, любитель перья из подушки выщипывать. Тоже психическое что-то? Ох, мы с ним воюем.
Под кроватью у Миши белеют перышки.
- А это Ваня. Его заберут скоро. Последний месяц остался.
Воспитательница и нянечка выходят из спальни.
На кухне за столом. Тамара Николаевна наливает чай. Алла:
- А кто должен этого… (припоминает) Ваню забрать? Разве их отсюда забирают?
- Ну, конечно. Кого усыновят, у кого родительница освободится.
- Как освободится?
- Из зоны освободится, сидят которые.
- А разве можно им детей отдавать?
- Кому - можно, кому – нельзя… Если родительских прав не лишили, значит, можно, мама есть мама, хоть и зэчка. А какие они им письма оттуда пишут! Читаешь и плачешь. Вот сама увидишь потом. Посмотри в столе две пачки – Ванюшины и Ксюшины.
- Вы им читаете?
- Ну, конечно, каждый день просят, уж наизусть скоро все выучу. Почерк прямо такой, буковка к буковке. Нечего там, в тюрьме, делать, сидят, каждую завитушку выводят, стараются для своих деточек.
Поглядывают на часы.
Тамара Николаевна:
- Скоро проснутся – обрадуются. Они новеньких любят. А там, как себя поставишь. Поначалу-то ко всем ластятся, в глаза заглядывают... Подлизы они все, хитрые, ты им не очень-то… Обнаглеют – на шею сядут. Меня теть Томой звать можешь, а при них уж по отчеству. А они тебя, знаешь, как будут звать? Мама Петровна. Так у нас положено. Потому что, сказали, должен ребенок мамой кого-то звать, ну, а отчество – это для порядку, чтоб не путаться.
Поднимает кружку с чаем, произносит, как тост:
- Ну, за тебя, Мама Петровна!
Мелькают дни, мелькают
кадры… Занятия… прогулки… игры… сказки перед сном… хороводы… «караваи»…
завтраки-обеды-ужины…
Занозы в пальчиках,
усы от кефира, зеленка на коленках, перышки под кроватью…
Утро. В спальне. Ксюша и Ириша спорят:
- Тебя итак вчера Мама Петровна заплетала, сегодня моя очередь, значит.
Алла причесывает Юлю. Тамара Николаевна берет расческу:
- Давай, Ириша, ко мне.
Ириша:
- Нет. Ты дерешь больно. А Мама Петровна – небольно. Докажи, Ксюша.
Ксюша:
- Пусть Мама Петровна всех заплетает.
Тамара Николаевна:
- Ну, все. Ты у них теперь личный парикмахер. А это кто еще постель не заправил?
Как всегда, Гамлет. Где он, этот прынц датский?
Дети смеются.
- А ну, пойдем заправлять, ваше величество. Тут у нас прислуги нету, все самим надо учиться. Все ребятки застелили, а ты?
- Надоело.
- Я тебе покажу «надоело», поговори мне еще… - тянет его за руку.
Алла завязывает Юле бантик, начинает причесывать Иришу.
- Рассказывай, что тебе сегодня во сне приснилось?
Ириша задумывается, сочиняет на ходу:
- Мне приснилось… мне приснилось хорошее… потому что кто себя хорошо ведет, тем хорошее всегда…
Её перебивает Ксюша:
- Потому что тебе ничего не приснилось. Потому что она себя плохо ведет.
- Сама плохо ведешь, - грозит ей кулаком Ириша.
- Не ссорьтесь. Что это такое – с самого утра ссориться?
- А я не ссорюсь, это она, - оправдывается Ксюша. – А мне приснилось целое ведро орехов. Я, когда вырасту, только одни орехи буду есть.
- Как белочка? – улыбается Алла.
- А я, когда вырасту, у меня будет семь родственников и семь соседей, - хвастает Ириша.
- Почему семь? А не шесть, не восемь?
- Нет, семь. Семь. Так нравится.
Перед завтраком. Тамара Николаевна:
- Ну, Ваня, пляши! Опять тебе письмо!
- Мама Николаевна! Почитай! Давай, почитаем! – у Вани загораются глаза.
- Почитаем, почитаем, вот позавтракаем, и Мама Петровна тебе почитает.
- Мама Петровна, ну, сейчас, ну, быстренько, ну, мы же быстро, - умоляет Ваня.
- Нет, Ванюш, сейчас не получится, оно длинное, мама много тебе написала. А нам еще на столы накрывать.
- Я помогу.
- Уж помоги, будь другом, - говорит Тамара Николаевна, - а потом, все скушаешь, и читать сядем.
Ваня старается, помогает накрывать на столы. Торопливо, почти не жуя, проглатывает завтрак. То и дело поглядывает на кромку конверта, что торчит из кармана передника Тамары Николаевны.
- Я все съел! – подбегает он к Тамаре Николаевне.
- А руки помыть? Вот вымоешь, и Мама Петровна тебе почитает.
Ваня бежит мыть руки. В это время из-за стола выходит Миша, подскакивает к Тамаре Николаевне и хватает письмо. Убегает с письмом в раздевалку.
- А, ну, отдай! Что за игру придумал?! Отдай сейчас же!
Все бегут за Мишей.
А он залез на шведскую стенку, на самый верх.
- Слезай, а то упадешь! – кричит Тамара Николаевна. – Упадешь, шею сломишь!
- Моё письмо! Мне мама…
Ваня хочет вскарабкаться за Мишей, но Тамара Николаевна ловит его, прижимает к себе:
- Еще не хватало, оба свалитесь.
- Дурак! Скотина! Дурак тупой! – кричит Ваня, пытаясь вырваться.
- Обзываешь на меня – переводишь на себя! Моё письмо! – хохочет наверху Миша. – Мне мама прислала! Я его сейчас порву! – Миша делает вид, что собирается порвать письмо.
- Ты что?! – кричит Ксюша. – Не рви!
Дети шумят. Ваня бьется в истерике.
Алла три раза громко хлопает в ладоши:
- Тишина! А теперь послушайте меня. Или Миша прямо сейчас спустится и отдаст мне письмо, или я одеваюсь и ухожу.
- Куда? – удивляется Миша.
- В монастырь! – решительно выпалила первое, что пришло в голову, Алла.
Все, даже Тамара Николаевна, смотрят на нее испуганно.
- Тамара Николаевна, где мой плащ?
Миша начал спускаться.
- Ой, уйдет, уйдет, слезай скорей! – запричитала Тамара Николаевна.
- Скорей! Скорей давай! – заволновались дети.
Миша спустился, отдал письмо Алле.
- А где это – монастырь? – спросила Ириша.
- Далеко.
- Очень?
- Очень-очень.
- На поезде надо ехать? Да, поезд… я знаю, - закивал Гамлет.
Ровные строчки на бумаге, неземной свет и ангельское пение, голос:
«Дорогой мой сыночек Ванюша! Солнышко моё ясное, скоро уже мы встретимся с тобой. Я жду, не дождусь, когда же, наконец, смогу обнять тебя и прижать тебя к своей материнской груди. Я очень скучаю по тебе, все думаю, какой ты уже большой, умный мальчик…»
Занятие по рисованию. Алла:
- Пожалуйста, пусть каждый нарисует дерево. Какие мы знаем деревья?
- Береза, сосна, тополь…
- Правильно, а еще ель, рябина, ива, могучий дуб, клен… Какие еще?
- Еще елка!
- Молодец, Денис. Взяли в руки кисточки, начинаем рисовать.
Алла подходит к каждому, смотрит, иногда помогает, что-то спрашивает, хвалит.
Данил рисует сосну, у него хорошо получается. Все девочки в едином порыве рисуют березки – у кого хуже, у кого лучше. Денис, высунув язык, пытается нарисовать елку. Краски растекаются, он просит другой лист, Алла помогает ему, он очень доволен. Миша смеется, брызгает мокрой кисточкой в Ваню. Ваня жалуется, закрывает рукой рисунок:
- А этот Мишка мне прямо на рисунок капает, а я же его для мамы рисую все-таки!
Алла строго:
- Так, Миша…
- Я больше не буду, я пошутил.
Алла подходит к Гамлету:
- Что это?
На листке черные каляки-маляки. Гамлет молчит, не отвечает.
- Я просила нарисовать дерево. А это что ты тут нарисовал?
- Дерево, - глядя куда-то в пол, сказал Гамлет.
- А где же ствол?
- Вот.
- А ветки? На стволе должны быть веточки.
- Вот. Ветки. На земле. Отпали.
Обед. Тамара Николаевна вытирает со стола разлитый компот, ворчит:
- Ну, все, добаловался, останешься без компота сегодня.
- Это не я. Это меня Мишка толкнул, он все время… - жалуется Ваня.
- Разбаловала вас Мама Петровна. Забыли: когда я ем, я глух и нем!
- А кто такой «глухинем»?
- Не кто такой, а что такое. Это, значит, сидеть тихо, ни с кем не разговаривать и не баловаться.
Юля старательно вылизывает повидло из шанежки. Остальные девочки повторяют за ней. Все перемазались.
- Ой, поросята, а кто булку есть будет? Совсем зажрались, - ворчит Тамара Николаевна.
- Она невкусная, - говорит Ириша.
- Вкусная, еще какая, ты попробуй сначала, - говорит Алла. - Как же вы гулять собираетесь? Вы же устанете быстро. Булки вы не съели, а в них вся сила.
- А я все съел! – объявляет Данил.
- Молодец, иди, мой ручки.
- А Денис почему опять котлету не съел? Такая хорошая котлетка куриная. Не любишь котлеты?
- Люблю, но не такие.
- Ох, Господи, ну, ты подумай, привереды! Я ж говорю, совести нет у них. Ну, какие еще тебе «не такие»? – не понимает Тамара Николаевна.
- Надо, это, взять картошку и почистить. И из белого сделать, это, пюре, а из коричневого - котлеты. Есть же тут у вас картошка? Надо чтобы повара научить, пусть завтра сделает.
- Из очисток, что ли, котлеты? – удивляется Тамара Николаевна.
- Ну, да. Знаете, какая вкуснота!
- Очистки только свиньи едят! – смеется Миша.
Смеются остальные дети.
- Вы дураки все! Не понимаете! Очень вкусно! Очень вкусно! Мне так мама готовила! – кричит Денис и выбегает из-за стола.
В спальне перед тихим часом. Алла и Тамара Николаевна укладывают детей. Алла:
- Поворачиваемся на правый бочок, закрываем все глазки…
Тамара Николаевна:
- Руки на одеяло!
Гамлет не ложится. Алла:
- Что еще такое, Гамлет?
- Ссать хочу.
- Это плохое слово, надо говорить: хочу в туалет, - поправляет Данил.
- Ну, начинается, - ворчит Тамара Николаевна.
- Надевай сандалики и иди скорей, - разрешает Алла.
Гамлет выходит из спальни, но идет не в туалет, а на кухню. Быстро смотрит по сторонам, берет со стола сахарницу, открывает, писает в нее, закрывает, ставит на стол… Выходя из кухни, сталкивается с Тамарой Николаевной:
- Тебе чего тут? Оголодал? За обедом надо все доедать, а сейчас терпи до полдника. Ишь…
Тамара Николаевна и Алла обедают на кухне.
- Ну, что ты с ними сюсюкаешь опять? – говорит Тамара Николаевна.
- Я не сюсюкаю, - оправдывается Алла. – Просто жалко, маленькие такие…
- А ты не жалей, не жалей, нечего. Их переведут через год в другой детдом, там их никто жалеть-то не будет.
- Зачем переведут? Я только привыкать стала к ним.
- Переведут и не спросят. Там школа, учителя. Всегда так. До семи – и выпускаем.
- Как они там будут одни?
- Как все.
Поели, наливают чай, открывают сахарницу – а там… Рассматривают, принюхиваются.
- Это он! Террорист, бандит чеченский!
Алла:
- Армянский, а не чеченский.
- Один черт, черные все. Он выходил, я еще думаю, чего это он, а он вон что - напакостил!
- Ужас. Это он сейчас так, а когда вырастет – что из него будет?
- То и будет – преступник, головорез.
…После тихого часа все дети играют в группе, Гамлет стоит в углу. Довольно улыбается.
Ночь. В фойе, на диванчиках, укладываются Тамара Николаевна и Алла.
- Теть Тома, вы не спите?
- Где там… Молодая была, только до подушки… А сейчас ворочаюсь по полночи, баранов считаю…
- Почему он такой? Все назло делает.
- А я тебе говорю: они всех русских ненавидят, это у них в крови прямо. Да притом он и поступил недавно. Которые с рождения в детдоме, с ними просто все. Они и к режиму приучены, и к порядку, ни слов плохих не знают, ни дел. А кто с родителями успел пожить, те понахватались всякого, повидали… А от них и эти учатся, дурной-то пример, сама знаешь… Одна паршивая овца все стадо портит.
Молчат.
Алла:
- Все дети как дети… А в нем агрессии столько. Прямо боюсь даже, никогда не знаешь, что выкинет. Не люблю его, ничего не могу с собой поделать. Стараюсь ко всем ровно, а от него, от одного его голоса, трясет сразу.
- Если его и родные родители из дому выкинули, тебе-то за что его любить? То ли дело Данечка, такой лапонька, его бы в семью.
- А было такое, чтоб из персонала кто-нибудь ребенка усыновлял?
- Всякое было. Давай спать.
- Да, спокойной ночи.
Тамара Николаевна вслух зевает, медленно произносит, растягивая слова:
- Всех не обогреешь.
Утро. Дети завтракают. Тамара Николаевна тихонько подзывает к себе Аллу, шепотом:
- За Ваней мать приехала. У директора бумаги подписывает.
- Надо его подготовить как-то…
- Ладно, пусть поест сначала.
Ваня, словно почувствовал, завертелся, заоглядывался, уронил ложку.
Тамара Николаевна принесла ему другую, чистую.
В группу заглянула женщина:
- Который тут Климов?
- Мама! Мамочка моя! – бросился к ней Ваня.
- Доедай и пойдем.
- Я доел, я все уже…
В раздевалке Алла помогает Ване собраться:
- Ну, вот, Ванюша, и дождался. Поедешь сейчас с мамой на поезде. (Мамаше). В какой город вы едете?
- В Тюмень.
- Тюмень – город большой, красивый. Зимой там похолодней, чем у нас, вроде?
Мамаша не отвечает.
- Вы ему, пожалуйста, за горлом следите, чтоб холодное не пил и шарфик ему поплотнее. А то чуть что – сразу ангина. Горло у него – слабое место.
Мамаша кивает.
- Мама, ты мои письма получала? – спрашивает Ваня.
- Получала.
- И рисунки?
- И рисунки. Ну, все? Пойдем.
- Наталья Владимировна договорилась, чтобы наш автобус вас на вокзал отвез.
- Спасибо.
- Ну, ладно, Ванюша, пора. Не скучай, расти большой, маму слушайся, - Алле трудно все это говорить, она еле сдерживается, чтоб не заплакать.
Алла машет рукой вслед удаляющемуся автобусу. Ваня у окна улыбается, машет ей в ответ.
На вокзале много
людей. Ваня никогда не видел столько, он испуганно озирается, жмется к матери.
- Садись сюда. Я пойду за билетами. Сумку свою сюда поставь,
место карауль, чтоб никто не сел.
- Не уходи.
- Надо. За билетами. (Пауза.) Я, может, долго буду билеты
покупать. Там, может, очередь большая. Ты сиди, жди, никуда не уходи. Понял?
- А можно я с тобой?
- Нет. Сиди тут, карауль место.
Ваня хватает ее за руку:
- Мама, не уходи, я с тобой…
Она грубо отдергивает руку:
- Сиди, я сказала.
Мамаша идет в привокзальное кафе, покупает сначала бутерброд
и сладкий коржик. Коржик заворачивает и кладет в сумку. Для сына. Оглядывается,
нервничает, покупает сто грамм, выпивает. Сразу как-то оживляется. Покупает еще
сто, подумав, закусывает сладким коржиком.
Знакомится с двумя выпивающими за соседним столиком мужчинами.
Уже стемнело. Ваня твердит милиционеру:
- Мама сказала, придет. За билетами. И придет. Я тут
подожду. Я тут… Нельзя уходить.
- Тут не положено детям без взрослых, пойдем.
По радио в очередной раз объявляют: «Повторяю, гражданка
Климова, срочно подойдите к администратору вокзала, вас ожидает сын! Повторяю…»
- Пойдем к администратору, а мать твоя услышит, туда придет.
Ночь. Мамаша неровной походкой выходит из кафе в
сопровождении новых приятелей. Удаляется с ними в неизвестном направлении.
Администратор:
- Ну, все, хватит, у меня смена закончилась. Давайте в детприемник его.
В детприемнике. Женщина в белом
халате:
- Климов Иван! За тобой пришли.
Ваня вздрагивает, приглаживает лысую макушку (здесь его
обрили: так положено).
Входит Алла. Она плачет, целует его:
- Поедем домой, Ванюша.
В детдоме. Пока
дети спят, Алла тихонько рассказывает Тамаре Николаевне:
- Ну, вот, я милиционеру и говорю: она знаете, какие письма
писала, каждую буковку… А он как засмеется: «Да у них
там целая редколлегия на зоне за всех письма пишет. Тех, у кого почерк
красивый, от других работ освобождают. А мамки эти даже руки не прикладывают,
они, - говорит, - и писать-то, поди, не умеют».
Представляете?
- А, и правда. Ксюшкины
письма такие же в точности.
- Нет, ну, как же это… мать…
Тихий час. В спальне. Ваня лежит с открытыми глазами, нервно грызет кончик пододеяльника. Миша привычно выдергивает из подушки перья, бросает на пол, смотрит на Ваню, думает:
- Что, бросила тебя мамка?
Ваня:
- Молчи, дурак.
Миша:
- Все мамки – сволочи. У меня и у тебя тоже.
Ваня:
- Заткнись, понял? Не тоже. Понял? Там очередь. Она сказала ждать, а эти меня увели. Она пришла потом, а меня нету. Она хорошая. Она меня заберет все равно. Все равно.
Ваня уставился в потолок, держит пододеяльник в зубах.
В группе. Девочки играют в дома, Миша и Денис то и дело пытаются у них что-нибудь отобрать, девочки в ответ визжат и щипаются. Данил читает книжку. Ваня и Гамлет поймали на окне муху, любознательно отрывают ей крылышки.
Гамлет:
- Ты поезд видел?
Ваня:
- Там этих поездов целых сто. Приходят и уходят, приходят и уходят…
Тамара Николаевна:
- Что-то давно к нам новых детей не поступало. Вот уж больше года. Рождаемость, что ли, понизилась…
- Да ведь хорошо, что не поступало давно.
- Если так дальше пойдет, нас закроют скоро.
Ириша, услышав их разговор:
- Не бойтесь, не закроют. Я вырасту – еще вам детей рожу.
Женщины переглянулись и вдруг расхохотались до слез.
- Ну, Иришка! Утешила! И смех, и грех с тобой!
На прогулке. Зима. Дети играют на площадке. Катаются с горки. На веранде Алла разговаривает с Данилом:
- Ну, что ты тут стоишь? Иди, с ребятами побегай, а то замерзнешь.
- Да ну. Опять они начнут кидаться.
- А ты не стой, слепи снежок и сам в них кидай, - она лепит снежок, отдает ему.
- Да ну, - помолчал. – Я вас очень-очень люблю. Больше всех. А вы меня?
- И я тебя тоже очень люблю, - Алла обнимает его.
- Заберите меня к себе! – шепчет Данил.
К ним подбегает Ириша:
- А знаете что… эта… - Обнимает Аллу с другого бока.
Алла Дане:
- Я не могу, Даня, не могу. Не получится, понимаешь…
Данил резко отворачивается, убегает на площадку.
Ириша:
- Мама Петровна, а я когда на горку забиралась, Юля, такая, как подскочит и прямо на меня …
Вдруг Ирише в лицо прилетает снежок, следующий летит в Аллу, еще один, еще…
Алла:
- Данил! Перестань! Так нельзя! Данил!
Гамлет просовывает голову в решетку забора. Голова прошла, значит, и все остальное… Он выбирается за ограду и уходит в лес.
Алла подбегает к Данилу. Что-то строго говорит ему, берет его за руку и уводит в дом.
Ириша плачет, больше для виду, чтоб пожалели. Алла возвращается к ней, успокаивает.
Потом велит ребятам строиться, отряхивает их от снега веником и ведет в раздевалку.
Погруженная в свои мысли, она пока не замечает отсутствия Гамлета.
- Варежки на батарею вешаем, раздеваемся, ручки моем…
Она долго смотрит на висящие рядком детские варежки: что-то не так…
Она подбегает к шкафчику Гамлета, открывает – шкафчик пуст.
- Тамара Николаевна! Гамлет сбежал!
И выскочила из дома, на ходу запахивая шубу.
Директор:
- Полчаса уже. Где эта милиция? Что тут ехать-то.
Тамара Николаевна:
- Видать, через прутья пролез. Собаку надо, чтоб по следу.
- Темнеет быстро. И мороз к вечеру… Куда вы смотрели? Как так можно?
- Я вообще на кухне была. Я-то при чем? Я, между прочим, давно вам говорила, что нет дисциплины никакой. Они ее не слушают, все им по десять раз повторять приходится. Молодая она, не справляется. А их надо вот так всех держать.
- Куда он побежал? У него тут ни родных, никого. Он же не местный. О чем думал?
- Грех сказать, а, по мне, так и пропади он пропадом этот Гамлет. Наказание сплошное.
- Да вы что говорите – думаете?! Вы думаете или нет, что говорите?! Не дай Боже, что-нибудь случится! Не дай Боже. Полетят головы. Комиссия за комиссией…
Алла сначала бежит по следам, дальше - утоптанная тропинка ведет к шоссе. Стоит, оглядывается, дышит тяжело. Мохеровый шарф сполз на затылок, ветер треплет волосы. Прошла несколько метров в одну сторону, потом побежала в другую…
Сзади, слепя фарами, остановился КАМАЗ. На сидении рядом с водителем швыркает носом Гамлет.
Шофер:
- Эй, красавица! Ты не этого Маугли ищешь?
- Господи, слава Богу, все хорошо? Все хорошо с ним? Пойдем. Спасибо вам. Пойдем скорей. Спасибо.
- Куда вы пешком, темень такая. Садись уж, подвезу. Куда ехать?
Алла садится в машину.
- Тут не очень далеко. Я покажу, где свернуть.
Шофер весело:
- Ты куда? - спрашиваю. - На поезд, - говорит. - Какой поезд? Мать, небось, обыскалась, с ума сходит.
Алла трогает Гамлету руки:
- Замерз, да? Ничего не болит? – трогает лоб. – Ну, зачем ты так? Ну, зачем ты?
Гамлет:
- Скучно.
Шофер:
- Я б ему сейчас ремня бы такого всыпал, если б свой.
Алла:
- Вот здесь повернуть и прямо.
- А что там у вас?
- Детский дом.
Гамлет молчит, оглядывается на дорогу.
- Детский дом? – переспрашивает шофер. – Тогда понятно. Тогда извини, парень, - вздыхает. - Вас там, поди, не кормят? – он достает бутерброды, протягивает Гамлету.
Алла:
- Почему не кормят? Очень хорошо кормят, да? У нас хороший детский дом. Лучший в области. И ребятки у нас все хорошие, да? Там хорошо…
Шофер недоверчиво качает головой.
- Не хочу! Не надо! Не надо! Не надо! Не хочу! – кричит Гамлет, он пытается открыть дверь, стучит в стекло, злится. – Не хочу! Надоели! Не надо! Не надо!
Водитель останавливает машину.
Алла хватает Гамлета за руки, он дерется, царапается, кричит. Ей все же удается крепко схватить его, прижать к груди. Она усаживает его себе на колени, обняла, держит так. Потом начинает качать его, как младенца.
Гамлет замер, смотрит на нее, не понимая, что происходит.
Алла мычит какую-то колыбельную без слов.
Вдруг Гамлет уткнулся носом в ее меховой воротник и заплакал.
Алла гладит его по голове, целует и что-то говорит, говорит, говорит.
Гамлет смотрит на нее, одной рукой вытирает нос, другой обнимает ее за шею.
Шофер курит возле машины.
февраль
2004 г.