Никита Фиолетов

Откуда берутся сказки?

 

Жил-был в одном городе детский писатель-сказочник. Звали его Никита Фиолетов. По утрам чай с бутербродами пил, потом на работу шел, как все люди, после работы любил картошечки себе нажарить, а вот после картошечки… он сказки писать садился. И, что удивительно, именно после картошечки сказки у него особенно хорошо получались. Он, по крайней мере, так думал и даже считал, что в этом все и дело. Но дело было вовсе не в этом, а в том, что у него дома на самой верхней книжной полке жили две маленькие феечки. Они были такие малюсенькие, что невооруженным глазом их не увидишь. И если даже ваш глаз будет вооружен до зубов, если вы, к примеру, наденете сначала очки, потом приставите к ним бинокль, а уж к биноклю подзорную трубу, то и тогда вы сможете различить только два розовых светящихся пятнышка: одно около правого уха Никиты Фиолетова, другое около левого. Когда Никита садился за стол писать, феечки подлетали к самым его ушам и начинали рассказывать свои сказочные истории. Никита, конечно, бинокль к очкам никогда не приставлял, а подзорной трубы у него вообще не было, поэтому феечек он не видел. Голоски у них были такие тонюсенькие, что Никите казалось, как будто это не кто-то ему сказки рассказывает, а он сам, своей головой их придумывает. Одна феечка всегда подлетала к правому уху и начинала сказку. Ее звали Правая феечка. А вторая подлетала к левому уху и сказку заканчивала. И звали ее… - правильно, Левая феечка. Феечки очень любили своего писателя и говорили: «Хорошо, что у нас есть Никита. Он нам замечательно помогает. Сами-то мы писать не умеем, а детям так нужны новые сказки».

Никите Фиолетову очень нравилось писать сказки, а еще ему нравилось их перечитывать самому себе на ночь. Особенно он любил сказку о том, «Как одна Феечка полюбила молодого Гнома». И однажды он решил послать эту сказку в детский журнал. В детском журнале сказку напечатали, и она понравилась всем детям. Тогда редакция журнала попросила Никиту Фиолетова прислать им остальные сказки. И он прислал им сказку «Про самого длинного червяка», про то «Почему молочные зубы надо отдавать мышке», «Про поющую балерину»… в общем, все и не перечислить. И стал Никита Фиолетов самым известным детским сказочником.

Разбогател Никита, с работы ушел, заважничал, даже поправляться стал. А феечки забеспокоились: «Что же это такое?! Сказки писать надо, а он для газеты фотографируется весь вечер!» А на следующий вечер он костюмы примеряет, к выступлению по телевидению готовится. И так каждый день: то интервью дает, то автографы ставит. Загрустили феечки.

 - Ну, все! – сказала Правая, - с меня хватит. Целый месяц уже дурака валяем. - Да уж, - вздохнула Левая, - с этим Никитой теперь каши не сваришь. Надо другого писателя искать.

И улетели в открытую форточку.

Но вот в детский журнал новая сказка нужна, обращаются, конечно, к Никите Фиолетову. «Нет проблем, - отвечает известный писатель Никита Фиолетов, - нужна, значит будет». И сел он новую сказку писать. Думал-думал, думал-думал, ничего в голову не приходит. В конце концов написал кое-как что-то и отправил в журнал. В редакции очень удивились, когда получили сказку «Кот в полукедах». Это ведь уже было раньше, только вместо полукедов – сапоги, а так все то же самое. Попросили Никиту что-нибудь другое прислать. Он им прислал «Принцессу на кокосе» и «Фиолетовую Шапочку». В редакции удивились еще больше и отослали сказки обратно. Призадумался Никита, потом пригорюнился и от горя похудел снова. Жарит картошку, жарит, грызет авторучку, грызет – ничего ему не помогает. Зря только зуб поломал и желудок испортил (нельзя же есть столько жареного).

А у феечек тоже неприятности: никак не могут писателя подходящего найти. Один трубку курит все время так, что дышать нечем, другой на левое ухо не слышит – тоже плохо, а третий вообще детские сказки не любит. Заплакали феечки и полетели обратно домой, посмотреть, как там Никита Фиолетов. Сели они на форточку и стали прислушиваться. Слышат, и здесь плачет кто-то и приговаривает: «Ах, какой же я болван!.. Настоящий обормот!..» Подлетели поближе, смотрят: Никита за столом сидит, перед ним чистый лист бумаги, а на бумагу слезы капают. «Загордился, болван, заважничал! Вскружил мне голову первый успех, я и не заметил, как моя Муза от меня улетела. Муза! Муза! Где ты, Муза?»

Феечкам очень понравилось, что Никита их Музой назвал.

-         Это он нас зовет, - сказала Правая.

-          Бедненький, жалко его, - сказала Левая.

-          Давай его простим, - сказали обе феечки хором, это ведь были очень добрые феечки.

-          Хоть бы какую-нибудь сказочку!.. Хоть бы какую-нибудь!.. – стонал Фиолетов.

И вдруг в ушах у него зазвенело. А Правая феечка начала рассказывать: «Жил-был в одном городе детский писатель-сказочник. Звали его Никита Фиолетов. По утрам чай с бутербродами пил, потом на работу шел, как все люди…»

Про поющую балерину.

В одном столичном городе в театре оперы и балета работала очень несчастная балерина. Несчастье ее заключалось в том, что будучи замечательно талантливой и удивительно трудолюбивой, она ни разу не выступила перед публикой. Она посещала все репетиции, танцевала легко и изящно самые сложные партии, но цветы и овации доставались другим балеринам, а ее на сцену не выпускали.

Кто же ее не выпускал? – Ее не выпускали главный хореограф, главный режиссер и главный директор театра.

А почему они ее не выпускали? – А потому что она пела. Она пела в ванной во время купания, пела в кухне во время приготовления обеда, пела на улице, по дороге на работу и с работы, но самое ужасное – она пела на работе, во время репетиций. Она пела, когда танцевала.

Главный хореограф уже тысячу раз просил ее не петь во время танца: «Балет – искусство строгое и традиционное, не терпящее никаких таких вольностей», - говорил он. Балерина прекрасно его понимала, тысячу раз она обещала исправиться и тысячу раз нарушала свое обещание.

«Пусть бы она хотя бы пела потихоньку, себе под нос – это было бы еще куда ни шло, - говорил главный режиссер, - но ведь она своим голосом заглушает оркестр». Балерина приносила главному режиссеру свои извинения, но что она могла поделать, если ее голос был такой сильный, чистый и звонкий.

«Давайте исключим ее из балетной труппы и переведем в труппу оперную», - говорил главный директор. Балерина плакала и умоляла не исключать ее из балетной труппы, потому что она жизни своей не мыслит без танцев.

В конце концов главные хореограф, режиссер и директор издали очень строгий приказ: «Дальше так продолжаться не может! Либо с завтрашнего дня поющая балерина прекращает петь во время танца, либо она будет уволена из театра и точка». Когда поющая балерина прочитала этот жестокий приказ, она упала в обморок прямо возле доски объявлений. А когда человек находится в состоянии обморока, с ним могут происходить самые разные чудесные вещи. Вот что произошло с балериной: к ней явилась фея танцев (некоторые еще зовут ее Терпсихорой).

-         Что с тобой случилось? Отчего ты лежишь в обмороке? – спросила ее фея.

-         Я лежу в обмороке, потому что меня хотят уволить из театра, - ответила балерина.

-         За что тебя хотят уволить из театра? – спросила фея.

-         Меня хотят уволить за то, что я пою, когда танцую, - созналась балерина.

-         Зачем же ты поешь, когда танцуешь? – удивилась фея.

-         Пою, потому что не могу не петь, - сказала балерина. – В танце я так увлекаюсь, что забываю обо всем на свете. А когда я перестаю танцевать и прихожу в себя, мне говорят, что я опять пела.

-         Это значит, у тебя душа поет, - сказала фея.

-         Но что же мне теперь делать?! Помогите мне! – взмолилась балерина.

-         Я помогу тебе, - сказала фея танца. – Вот тебе волшебная пуговица. Во время танца держи ее в зубах, тогда ты не будешь больше петь и тебе позволят выступать на сцене.

-         Спасибо вам, добрая фея, - сказала балерина и очнулась.

Она разжала кулак и увидела у себя на ладони маленькую перламутровую пуговицу. «Значит, фея мне не приснилась», - поняла балерина.

С этого дня жизнь поющей балерины наладилась. Она все так же продолжала петь дома и на улице, но на работе она сжимала в зубах пуговицу и танцевала молча. Директор, хореограф и режиссер были очень ею довольны и в следующее же воскресенье выпустили поющую балерину на сцену. Сначала все шло хорошо, балерина танцевала безупречно, публика аплодировала. Правда это были первые аплодисменты в жизни поющей балерины, и от них она пришла в такое волнение, что нечаянно проглотила пуговицу. И тут она запела. Главный хореограф схватился за голову, главный режиссер – за сердце, а главный директор театра – за приказ об увольнении.

Только балерина ничего этого не замечала, потому что была увлечена танцем и продолжала петь. Публике очень понравилось, что за один билет каждый смог насладиться не только танцем, но и прекрасным пением. Когда спектакль окончился, поющей балерине устроили овацию и забросали цветами. На утро другого дня во всех городских газетах появились восторженные заметки о новом виде театрального искусства. Все журналисты превозносили до небес поющую балерину, а также хвалили главного хореографа, главного режиссера и главного директора театра за смелый эксперимент.

Тогда городские власти построили неподалеку от театра оперы и балета новый театр - для поющей балерины. В этом новом театре работали только поющие танцоры и танцующие певцы. Они сложили вместе два слова «опера» и «балет» и получилось слово «оперетта». Вот так и появился на свете первый театр оперетты.

И еще, дорогие друзья, хочу вас предостеречь: никогда не держите пуговицы в зубах и упаси вас Боже танцевать с пуговицей во рту. Можно ужасно поперхнуться и погибнуть. А поющей балерине пуговица не принесла никакого вреда, потому что это была волшебная пуговица, подарок доброй феи.

Почему молочные зубы надо отдавать мышке?

В одном королевстве лет сто, а может быть, двести тому назад у короля с королевой родилась совершенно беззубая дочь. Вначале никто не обратил внимания на то, что принцесса была без зубов. Как известно, все дети такими рождаются, ничего страшного в этом нет. Рождение наследницы престола отпраздновали чрезвычайно пышно и торжественно. Целый месяц на главной площади королевства поэты читали стихи, музыканты играли вальсы, певцы пели, танцоры танцевали, а бродячий цирк шапито раскинул свой шатер и показывал веселые представления. Все потому, что, во-первых, король был безумно счастлив, а во-вторых, он просто очень любил праздники и знал в этом толк. Когда торжества по случаю рождения принцессы все-таки закончились, король поскучал недельку-другую и вызвал к себе церемониймейстера:

-         Послушай-ка, любезный, - сказал король, - не подскажешь ли, какой следующий праздник в нашем королевстве, когда он будет и не пора ли начать подготовку?

Церемониймейстер раскрыл толстую книгу в бархатном переплете и ответил королю так:

-         Согласно Большой Книге Праздников и Счастливых Событий, примерно через четыре-пять месяцев у принцессы начнут резаться зубки и мы будем отмечать Праздник Первого Зуба. Помимо обычных в таких случаях оркестра и фейерверков, необходимо подготовить традиционный подарок, а именно – золотую чайную ложечку.

Тогда король распорядился, чтобы лучшие ювелиры королевства изготовили такую чайную ложечку, каких свет не видел. Точно в срок лучшие ювелиры прислали во дворец золотую ложечку, на ручке которой сверкали рубины и бриллианты, а на обратной стороне красовался изящный вензель – розочка, переходящая в букву «М» (имя принцессы было Роза-Мария). Король щедро наградил ювелиров, теперь все было готово к Празднику Первого Зуба. Все, кроме самого Первого Зуба. Роза-Мария очень мило улыбалась своим беззубым ротиком, а придворный доктор объяснял, что оснований для беспокойства пока нет:

-         Всему свое время, - повторял доктор, - нам просто стоит набраться терпения и ждать.

Ну, что ж… Все набрались терпения и ждали, ждали, ждали… Малышке шел уже десятый месяц, а зубки никак не прорезывались. Золотая ложечка пылилась в своем футляре. Вальс, который музыканты из оркестра разучили специально к празднику, успел выйти из моды, и им пришлось разучивать новый. Порох для фейерверков два раза вымок под дождем и дважды успел высохнуть. Король затосковал, терпение его иссякало. Доктор на все вопросы отвечал как-то уклончиво и туманно, а однажды утром собрал свой докторский чемоданчик и тихо сбежал из города.

Король был разгневан, королева - удручена. Наконец они решили собрать Совет Королевских Мудрецов. Мудрецы советовались три дня и три ночи и вынесли такое решение:

-         В целом ребенок весел и здоров, - сказал Старший Мудрец, - пускай главный дантист Его королевского величества изготовит для Розы-Марии детские золотые зубки, которые прослужат девочке дольше молочных. И все дела.

Король обрадовался:

-         Ай да мудрецы! Мудро рассудили, похоже, я не напрасно плачу вам двойное жалование. Дантиста ко мне!..

-         Постой, - сказала мужу королева, - когда у ребенка полон рот золотых зубов, ему грозит опасная болезнь – золотуха.

-         Так, что вы на это скажете? – обратился король к мудрецам.

Мудрецы принесли королю извинения за то, что не предусмотрели возможности заболевания опасной золотухой и попросили дополнительный срок. Через три дня и три ночи ответ перед королем держал Средний Мудрец:

-         Наукой доказано, что молочные зубы – явление в жизни ребенка непостоянное. В возрасте шести лет они начинают шататься и выпадать, а в семь лет на их месте вырастают так называемые костяные, то есть, постоянные зубы.

-         Ну, и что вы предлагаете? – грозно спросил король.

-         Мы предлагаем еще немножко подождать, - робко ответил Средний Мудрец.

-         Немножко – это сколько? – спросил король.

-         Всего лишь семь лет, - пролепетал мудрец, - в сущности, малая песчинка по сравнению с вечностью…

-         Пожалуй, я прикажу их казнить, - сказал король королеве.

-         Не делай этого, - возразила королева. – Во-первых, это не прибавит зубов нашей крошке, а во-вторых, какие ни есть, а все же они мудрецы. Очень глупо и недальновидно оставлять государство без его умнейших людей, пожалуйста, дорогие мои, - обратилась она к мудрецам, - подумайте еще разочек, почитайте свои ученые книги, произведите необходимые вычисления… На вас вся наша надежда, - королева заплакала, а король стал лихорадочно почесывать нос.

Мудрецы не смогли вынести этой тяжелой сцены и поспешно удалились, пообещав сделать все, что в их силах.

Долго тянулись следующие три дня и три ночи. На четвертый день мудрецы явились к королю. Слово взял самый Младший Мудрец:

-         В одной старинной книге мы прочли о том, что выпавшие молочные зубы следует отдавать мышке. Мы провели исследование среди нашего народа. Выяснилось, что и крестьяне, и ремесленники, и музыканты – все знают об этом и поступают с молочными зубами так, как указано в книге. Закон этот настолько древний, что не сохранилось точного объяснения, зачем мышке детские зубы. Однако мне думается, что разгадка кроется именно в этом. Поскольку Ее величество королева, Ваша жена, родилась и выросла за границей, ее молочные зубки остались далеко за океаном. Значит, мы должны выяснить, что произошло с зубами Его, то есть Вашего величества. Пригласите, пожалуйста, сюда королеву-бабушку, нам нужно задать ей несколько вопросов.

Королева-бабушка, мать короля, уже давно отошла от дел и теперь беззаботно гуляла по лугу, собирала одуванчики и кормила ими божьих коровок. Там, на лугу, ее и разыскали. Сначала ей очень не хотелось бросать одуванчики и идти во дворец. Но когда ей растолковали, что дело касается ее любимой внучки, королева-бабушка согласилась туда пойти, тем более что не обязательно бросать одуванчики, а можно взять их с собой в виде букета.

-         Скажите, матушка, - почтительно обратился король к матери, - что случилось с моими молочными зубами?

-         Сначала они зашатались… - начала припоминать королева-бабушка, - потом они выпали все по очереди… а потом я положила их на полку. Они до сих пор там лежат, в шкатулке, вместе с твоим первым состриженным локоном и первыми маленькими ботиночками.

-         Но зачем, вы, мама, положили их на полку? Неужели вы не знали, что молочные зубы надо отдавать мышке? – спросил король.

-         Ах, знала, конечно, знала. Вернее, слышала что-то такое. Но я так любила тебя, сынок, и мне так жаль было отдавать твои миленькие зубики кому бы то ни было, - ответила старая королева.

-         Но, позвольте узнать, - спросил Младший Мудрец,  - для чего именно вам нужны были молочные зубы Его величества, а также первый состриженный локон и маленькие ботинки?

-         Ну, когда я открываю шкатулку, я перебираю все его зубки, глажу золотой локон, целую ботиночек и вспоминаю, как была счастлива много лет назад, - ответила королева-бабушка.

-         Но разве сейчас  вы несчастливы? – спросила молодая королева, жена короля.

-         Отчего же, сейчас я счастлива вполне, - улыбнулась королева, - у меня прекрасный сын, добрая невестка и очаровательная внучка Роза-Мария. Просто это так приятно – ее раз вспомнить молодость.

Три мудреца посовещались недолго, и самый Старший сказал:

-         Был нарушен древний закон. Чтобы у Розы-Марии выросли зубки, Вам, уважаемая королева-бабушка, придется расстаться с теми зубками, что лежат в шкатулке на полке. Однако Вы можете продолжать хранить, гладить и целовать локон и пару ботиночек. Зубки же надлежит бросить в дворцовый чулан, туда, где около плинтуса имеется мышиная норка.

-         Пожалуйста, сделайте это, матушка. Сделайте это ради Вашей любимой внучки, - попросил король.

Королева-бабушка не стала спорить и сейчас же выполнила то, что советовали мудрецы.

На следующее утро у Розы-Марии прорезался первый зубик – снизу, посередине. Король-отец на радостях приказал палить из всех пушек, затем устроил фейерверк, танцы, гуляния и маскарад. В довершение всего он издал указ, в котором строго предписывалось отдавать мышке не только молочные, но и вообще все выпавшие зубы (исключая, конечно, гнилые и поломанные) и уж ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не складывать зубы на полку. Торжества, как обычно, затянулись на месяц. А через месяц – новый праздник – Розе-Марии исполнился ровно год! Она сидела у папы на ручках, с хрустом  грызла морковку и улыбалась всем своей белозубой улыбкой.

Про самого длинного червяка.

А теперь я расскажу вам не очень длинную историю про очень длинного червяка. Даже имя у этого червяка было очень длинное – его звали Аполиннарий Дормидонтович. У Аполиннария Дормидонтовича была очень длинная родословная, но ни один из его предков не отличался особой длиной. Аполиннарий Дормидонтович был не просто очень длинным, а очень-очень-очень-преочень длинным червяком. Один мой знакомый художник решил нарисовать портрет Аполиннария Дормидонтовича в профиль, так ему понадобилось для этого целых три страницы. В то время, как голова Аполиннария Дормидонтовича заходила к кому-нибудь в гости на чашечку чая, его хвост оставался дома, прибирался и готовил ужин. С одной стороны, а именно со стороны головы, Аполиннарий Дормидонтович был  ужасно веселым и общительным червяком.   А с другой стороны, то есть,  с хвоста, он был мрачен, угрюм и обидчив. У него были на это свои причины.

Дело в том, что когда Аполиннарий Дормидонтович отправлялся на прогулку, с его хвостом начинали происходить разные неприятности: на него наступали, его прищемляли, он застревал в терновнике и даже запутывался в узелок. Аполиннарию Дормидонтовичу то и дело приходилось заклеивать его пластырем, бинтовать бинтами и даже загипсовывать в гипс. Из-за этого всего хвост сделался нелюдим и все реже выходил из дому. Там, в одиночестве, его постоянно одолевали грустные мысли.

Однажды они одолели его до такой степени, что хвост Аполиннария Дормидонтовича решил утопиться в реке. Он переполз огород, потом картофельное поле, потом березовую рощицу и оказался на берегу. Сначала он  опустил в воду только самый свой кончик, чтобы проверить, не слишком ли вода холодна для утопания. Да, вода была холодновата.

Тем временем ничего не подозревающая голова Аполиннария Дормидонтовича в гостях у улитки пила чай с брусничным листом, да вдруг как поперхнется от неожиданности, почувствовав, что её хвост обмакнули в холодную воду.

-         Ой, простите меня, Улита Никитична, ваш чай удивительно вкусен, но я, кажется, вынужден с вами проститься. Видите ли, я ещё сам не знаю точно, в чем дело, но, по-моему, у меня такое впечатление, или даже предчувствие…- Аполиннарий Дормидонтович и говорил всегда тоже очень длинно, - … так вот, у меня складывается ощущение, что с моим хвостом опять что-то нехорошо. Вы понимаете?.. Извините.. Мне нужно спешить…

Аполиннарий Дормидонтович бросился вдогонку за своим хвостом и в скором времени весь оказался на берегу реки. Он увидел, что его хвост ползает в нерешительности туда-сюда у самой кромки воды.

-         Та-а-а-к, - длинно протянул Аполиннарий Дормидонтович, - здрасте-мордасте, давно не виделись. Ты чего это мне тут устраиваешь?! – и он поглядел на свой хвост строго в упор. – Я, видите ли, сижу, пью чай из блюдечка… А он!.. А ты!.. Ты чего это выдумал в речку нырять? Простудиться решил? А? Чего молчишь?

Хвост действительно молчал.

-         Чего молчишь?! Отвечай, когда тебя спрашивают!

Хвост постучал своим кончиком сначала по дереву, а потом по голове Аполиннария Дормидонтовича. Тогда Аполиннарий Дормидонтович начал понимать:

-         А-а-а, понимаю. Ты молчишь, потому что у тебя нет языка.

Кончик хвоста утвердительно кивнул.

-         Ну, извини, прости меня, дорогой хвостик, как же я сразу не догадался. А зачем ты сюда приполз? Наверное, тебе захотелось порыбачить? Но ведь я много раз тебе говорил, что рыбалка очень опасна для нас, червяков.

Хвост отрицательно помотал своим кончиком.

-         Значит, дело не в рыбалке. А в чем же? Может быть, ты хотел набрать гладких камушков для коллекции? Опять неправильно? Но неужели ты, такой молодой и красивый, решил утопиться в реке?

Хвост кивнул.

-         Я тебя не понимаю, - ужаснулся Аполиннарий Дормидонтович, - мы столько лет с тобой прожили вместе, конечно, бывало всякое… Да, несколько раз на тебя наступали лапой рассеянные зверушки, случалось тебе запутываться в колючем кустарнике, однажды тебя прищемили дверью… Но в остальном ведь все было отлично. Видимо дело в том, что ты почему-то перестал ходить вместе со мной по гостям. А дома тебе наверняка было очень грустно и одиноко.

Хвост согласился и даже, кажется, вздохнул.

-         Бедненький, ты, наверное, почувствовал себя лишним и совсем не нужным.

Хвост кивнул.

-         Нет, дорогой мой хвостик, это не так. Поверь, я тобой очень дорожу, ты очень мне нужен.

Хвост изогнулся вопросительным знаком.

-         Ты хочешь спросить меня, зачем ты мне такой длинный… Ох… - Аполиннарий Дормидонтович вздохнул, честно признаться, он и сам не знал, зачем же у него вырос такой длинный хвост. – Ты мне нужен… для того чтобы… для того, чтобы я… для того, чтобы мы с тобой вместе… чтобы мы вместе с тобой могли бы… - Аполиннарий Дормидонтович никак не мог закончить свою мысль и вдруг он замолчал.

Он замолчал, потому что увидел очаровательную, неземной красоты бабочку. Она сидела на листике подорожника и тихонько дрожала.

-         Здравствуйте, милая бабочка, у вас удивительные глаза и необыкновенный узор на крылышках. Я вас раньше здесь не видел.

-         Здравствуйте, уважаемый червяк. Вы не видели меня, потому что мой дом находится на другом берегу реки, - бабочка вздохнула, и блестящая слезинка скатилась из ее удивительного глаза.

-         Почему же вы плачете? – спросил червяк.

-         Я плачу, потому что никак не могу вернуться домой. Я порхала над берегом, любовалась, как солнечные лучи отражаются в воде бликами, и вдруг налетел порыв ветра, подхватил меня, и я чуть было не утонула. У меня намокло правое крылышко, и теперь я не могу летать.

-         Какая досада. Совсем не можете?

-         Дома, в золотой пудренице, у меня хранится цветочная пыльца. Когда крылышко высохнет, я покрою его этой пыльцой и снова смогу летать. Но как мне попасть домой?

-         Я очень, очень, очень хочу вам помочь. Что же делать? – и он почесал в затылке кончиком хвоста.

Аполиннарий Дормидонтович думал долго, потом он сказал:

-         Нужен мост!

-         А где его возьмешь? – развела лапками бабочка.

-         Если хотите, я могу быть вашим мостом.

Аполиннарий Дормидонтович сложился кольцами, а потом выстрелил собой, как пружина. Голова его оказалась на другом берегу реки, а хвост остался на этом. Он выгнул спину дугой и, честное слово, из него получился замечательный мостик.

-         Ах! – воскликнула бабочка, - вы настоящий друг.

И она осторожно перебралась по спине Аполиннария Дормидонтовича с одного берега на другой.

-         Спасибо вам, вы самый лучший мостик и самый добрый червяк, - и она чмокнула его в щеку.

Аполиннарий Дормидонтович засмущался и хотел было вернуться на свой берег, но почувствовал, что по его спине быстро-быстро побежали мурашки. Это были рыжие муравьи, их было пятеро.

-         А вы куда? – удивился Аполиннарий Дормидонтович.

-         Мы – в гости, черные муравьи на том берегу построили новый муравейник, сегодня у них новоселье.

-         А, ну тогда передайте им мои поздравления.

Рыжие муравьи попросили Аполиннария Дормидонтовича, если ему не трудно, прийти на речку вечером и снова поработать мостиком, чтобы они могли переправиться по нему обратно. Аполиннарий Дормидонтович сначала посоветовался со своим хвостом, а потом согласился. И на том, и на другом берегу оказалось много разных букашек, таракашек, сороконожек – любителей попутешествовать. Аполиннарий Дормидонтович стал работать мостиком каждый день утром и вечером. Все лесные жители относились теперь к нему с почтительным уважением. На хвост уже никто больше не наступал. Наоборот, при встрече каждый благодарно пожимал кончик хвоста Аполиннария Дормидонтовича и ему, чего скрывать, это было по душе. Аполиннарий Дормидонтович с головы до кончика хвоста чувствовал себя очень полезным и нужным. А со спасенной им бабочкой у него завязалась сказочная дружба. Надо будет написать об этом другую сказку, потому что эта уже кончилась.

 

 

                                  Про самого умного козла.

На скотном дворе среди кур, уток, свиней, коров и прочей живности жил да был один козел. Он очень любил размышлять про себя, о себе, а также вслух и немного в нос:

-         До чего же я удивительное, можно даже сказать, необъяснимое существо. Вот хожу, щиплю травку, а сам размышляю. Ни минуты у меня не проходит без размышления. Не то, что у какой-нибудь утки.

-         Эй, утка, признайся-ка, только честно, ты вообще размышляешь?

-         О чем? – не поняла утка.

-         Ну, хоть о чем, я спрашиваю вообще.

-         Когда? – не поняла утка.

-         Да хоть когда: хоть вчера, хоть месяц назад…

-         А тебе зачем? – спросила утка.

-         Надо знать, - ответил козел.

-         Про что? – опять спросила утка.

-         Про то, свойственна уткам мыслительная деятельность или нет.

-         Ты что, козел, самый умный?! – спросила утка.

Козел отошел в сторонку и стал размышлять:

- С одной стороны, выходит, что утка – птица совсем не высокого полета и не глубокого ума. Можно даже назвать утку несколько глупой птицей, если бы не последнее ее замечание. А что, если она права, и я действительно самый умный, пускай не на целом свете, но уж на нашем скотном дворе по крайней мере.

Козёл снова подошёл к утке:

-         Спасибо, утка, - сказал он растроганно и слегка смущённо, - спасибо, я с тобой полностью согласен.

-         Чего? – не поняла утка (всё-таки глубины ума ей недоставало).

Козёл решил, что нескромно будет объявлять о своей догадке во всеуслышание. Он знал, что на скотном дворе есть животные всякие, в том числе и завистливые.

Умных мыслей ему в голову приходило так много, что козёл стал ими делиться, направо и налево в виде советов их раздавать.

-         Послушай, корова, выплюнь скорей свою жвачку! – сказал козёл.

-         Почему-у-у? – спросила корова.

-         Да потому, что ты жуёшь её целые дни напролёт. Во-первых, она уже невкусная…

-         Вкусная, - не переставая жевать, сказала корова.

-         А во-вторых, зубы испортишь. И они у тебя все выпадут, - сказал козёл.

-         Да тьфу на тебя, - корова так возмутилась, что даже выплюнула свою жвачку. – Смотри, как бы у тебя самого зубы не выпали, сейчас я тебе их пересчитаю, ишь, умник какой, - и корова, грозно наставив на него рога, ударила копытом о землю.

-         Вот и помогай им… вот и заботься о них… – рассуждал козёл на бегу. Тут на пути ему попался курятник, и козёл решил в нём укрыться.

Это было поистине мудрое решение. Козлу в курятнике хорошо, вольготно и безопасно, потому что корова слишком велика и в курятник никак пройти не может. Походит-походит вокруг, остынет, образумится и уйдет куда-нибудь по своим коровьим делам. Так-то.

В курятнике, высоко, под самым потолком, на насесте спали четыре курицы. «Кошмар!» - подумал козел и тут же сказал вслух:

-         Кошмар! Какое ужасное место для сна! Вы рискуете упасть и разбиться! Вниз! Немедленно спускайтесь вниз!

У куриц характер вообще суетливый, а спросонья – особенно. Они испуганно выпучили глаза, захлопали крыльями и одна за другой рухнули с насеста.

-         Что это? Кто это? Что случилось? Куда бежать? Куд-куда? Куд-куда? – заквохтали куры.

-         Я так и знал. Я вас предупреждал, - сказал козел.

-         Кукареку! – вытянул шею петух, он стоял у кормушки и был настроен по-боевому. – Что делает этот козел в моем курятнике?!

-         Я просто так зашел, в гости, - сказал козел отступая, - могу дать вам несколько хороших советов…

-         Мы его не звали! Не звали! Не звали! – кудахтали наседки.

-         Да, приглашения, как такового, я не получал, - признался козел. – Но, раз уж я здесь, позвольте вам заметить, что спать на насесте безрассудно и рискованно.

-         Тебя, козла, забыли спросить, - сказал петух и начал наступление.

-         И ещё: тебе, петух, нельзя быть таким вспыльчивым и агрессивным. Мы с тобой соседи и значит, должны жить…

Козел не успел до конца договорить свой мудрый совет о братской взаимовыручке и добрососедских отношениях, потому что петух подлетел и клюнул его прямо промеж рогов. У козла  перед глазами замелькали разноцветные искорки. «Вот так взаимососедская добровыручка!» - от удара все мысли в его голове перепутались, козел опрометью выскочил из курятника и тут же чуть не налетел на свинью. Она лежала и пускала пузыри в грязной луже. Козел остановился, отдышался, мысли в его голове пришли  в порядок, и он снова был готов делиться советами.

-         Свинья, у тебя ужасный вид, - покачал головой козел.

-         Не нравится – не смотри, - ответила свинья.

-         Ты ведешь себя совершенно по-свински, - сказал козел.

-         Ага, - сказала свинья, - веду.

-         Как ты можешь валяться в этой грязной луже? Это негигиенично!

-         Зато приятно, - сказала свинья, - не жарко и не холодно, - и она повернулась на другой бок.

-         Пошла бы ты лучше искупалась в озере, потом полежала бы на солнышке, сразу стала бы чистенькой и загорелой. Возможно, тогда тебя перестали бы называть свиньей, а звали бы милой Хрюшкой, Поросюшкой или Хавроньей.

-         Возможно, тебя тоже перестали бы называть козлом, - передразнила его свинья, - если бы ты не совался всюду со своими советами.

Тут она поднялась на ноги, подпрыгнула и снова плюхнулась в лужу, обдав козла брызгами слякотной грязи.

-         Пойди теперь да сам искупайся в озере! А потом позагорай, раз такой умный! – захохотала свинья.

Козлу ничего не оставалось делать, как действительно пойти к озеру. Там он кое-как отмылся от противной грязи, а пока сушил шерсть на солнышке, попытался научить лягушек квакать вполголоса и доказать рыбам, что на суше жить лучше, чем в воде.

-         Странное дело, - размышлял козел, - никто и слушать меня не хочет. Я даю им советы от всей души, а они только раздражаются и злятся. Тяжело, очень тяжело быть умным среди глупых. Никто меня не понимает. Теперь на скотном дворе у меня не осталось ни друзей, ни приятелей. Грустно.

     Козел  глубоко вздохнул и решил удалиться в горы, чтобы там, наедине с природой, хорошенько обдумать свою новую книгу (козел собрался стать писателем). Название он уже придумал – «Горе от ума».

-         Ни с кем не буду больше разговаривать, - думал козел, - то же самое, что метать бисер перед свиньями, коровами и петухами, - он шел вперед, куда глаза глядят, и вдруг увидел стадо овец.

-         Какие глупые овцы, - молча подумал козел. – Щиплют траву там, где и травы-то почти нет, почва здесь каменистая и сухая, не то, что у другого подножья горы. Там  и трава сочная, и место ровнее, - он остановился невдалеке от стада овец, с сочувствием поглядел на них, но так ничего им и не сказал. Каково же было его удивление, когда глупые овцы, наконец, заметив его, заулыбались, обрадовались и с криками «Козел! Козел! Вот он – козел!» бросились ему навстречу.

-         Здравствуйте, уважаемый козел, - поклонились овцы. – Мы уже давно вас ожидаем. Мы столько наслышаны о вашей мудрости, что просим вас стать нашим вожаком.

Козел так обомлел, что даже не сразу нашелся, что сказать. Он отвернулся, опустил голову и стал размышлять: «Кажется, это не такие уж глупые овцы. По-моему, глуп не тот, кто просит совета, а тот, кто от него отказывается».

-         Тише, тише, он думает! – шептали овцы. – Тише, тише!

-         Хорошо, я буду вашим вожаком, - принял решение козел.

Овцы были просто счастливы. Козел неизменно выбирал для пастбищ места с самой густой и сочной травой, вовремя предупреждал овец об опасности, а однажды сразился с самим волком и продырявил ему бок своими острыми рожками. Каждый мудрый совет козла овцы слушали раскрывши рот и выполняли беспрекословно.

Вскоре на скотном дворе узнали о подвиге козла и о том, что он руководит целым стадом.

-         Ишь, какой умный козел, - удивилась корова.

-         Голова, - уважительно произнес петух.

-         А я первая сказала, что ты, мол, козел, самый умный, - крякнула утка.

-         Да что там… Помню, мы с ним вместе вот в этой самой луже вдвоем плескались, - гордо сказала свинья и перевернулась на другой бок.

 

 

Сказка о том, как одна феечка полюбила молодого гнома.

Все феечки ужасно влюбчивы, гномы не такие. Феечкам что? Летай себе да чирикай, кружись и пой, сядь на веточку и болтай ногами, сколько хочешь… У гномов другие заботы. Вернее, даже не так: у гномов просто – заботы, а у феечек забот нет. Каждый гном за один день столько всякого разного должен найти, собрать, уложить, пересчитать, натаскать, перетаскать, спрятать, перепрятать, сберечь и устеречь, что на всякие глупости времени совершенно не остается. А «всякими глупостями» у гномов принято любовь называть. Феечки, наоборот, считают, что главнее любви на свете ничего нет и быть не может. Вот такие у них, гномов и феечек, разные мнения. А теперь представьте, что одна феечка взяла да и полюбила молодого гнома.

Дело было в субботу. По субботам все феечки как-то особенно влюбчивы и могут влюбиться в кого угодно, хоть в первого встречного, хоть во второго. Нашу феечку звали… впрочем я дал слово, что не буду называть ее настоящее имя. А что мне оставалось делать, когда она так умоляла меня, и вообще, эта история ужасно секретная. Феечка рассказала ее мне по секрету, а я по секрету передаю ее вам. Значит, и вы тоже теперь же, немедленно, сию секунду дайте слово, что никому ни-ни! Так вот, нашу феечку звали, допустим, Анюта. А что, хорошее имя, подходящее и очень славное. Сам бы такое с удовольствием носил. Если вдруг когда-нибудь стану девочкой, обязательно, назовусь Анютой. Как звали нашего гнома остается загадкой, так что пусть будет просто Гном. В самом деле мы о нем почти ничего не знаем, скорей всего потому, что он всегда страшно занят и неразговорчив. Известно только, что он был молод, на вид лет 200-220, не больше. И нечего удивляться, для гнома 200 лет не возраст, при правильном распределении нагрузки эти работяги могут прожить и 1000 лет, и полторы тыщи, и больше. Так что до 300 лет у гнома нет еще ни бороды, ни усов, ни толстого кругленького брюшка, которым так гордятся его старшие сородичи. Гном был молод, строен и по-своему красив.

Феечка, как обычно, сидела на ветке жасмина (это был ее любимый куст) и, вдыхая головокружительный аромат, пыталась вспомнить, какой сегодня день недели. Она загибала пальчики, вычитала из четверга понедельник, умножала все это на воскресенье, путалась, сбивалась и начинала сначала.

И тут она увидела Гнома. Он разбирал на запчасти сосновую шишку. Шишка была огромная, почти с него ростом.

-         Привет, сегодня пятница или четверг? – крикнула Анюта.

-         Не знаю, - сказал Гном, не оборачиваясь.

-         А ты подумай, пожалуйста, это очень важно, - попросила феечка.

-         Вовсе не важно. Хоть пятница, хоть четверг, хоть суббота, дело надо делать.

-         А если воскресенье? – спросила феечка.

-         А воскресенье – тем более, - ответил Гном.

-         Какой ты трудолюбивый, надо же, - с восторгом сказала Анюта.

Гном ничего не сказал, а только еще усерднее принялся разбирать шишку. Он ловко орудовал топориком и ножовкой, а составные шишкины части, что-то вроде щепочек, складывал одну на другую наподобие поленницы.

-         Трудолюбивый, сильный и очень симпатичный, - вздохнула Анюта, - кажется, я влюбилась.

-         Да, все влюбилась, так он и есть, - объявила Анюта Гному. – Теперь я знаю совершенно точно: сегодня суббота. Вот всегда со мной так.

Она расправила крылышки и подлетела поближе к Гному.

-         Ты что, не слышишь меня? – спросила феечка.

-         Нет.

-         Нет – нет или нет – да? Слышишь или нет -  отвечай!

-         Слышу.

-         Ну и что я сказала?

-         Сегодня суббота, - нехотя ответил Гном.

-         Правильно, а до этого что я сказала?

-         Отстань, - проворчал Гном.

-         Я влюбилась в тебя! Влюбилась! Влюбилась! Влюбилась! - и она стала кружить вокруг Гнома и смеяться ему в уши.

Гному даже пришлось отложить на время топорик, чтобы заткнуть уши двумя руками. Он уставился в землю и забубнил:

-         Пристает с всякими глупостями, работать мешает.

-         Скажи, любимый, а зачем ты работаешь? – спросила феечка.

-         Так надо, - сказал Гном.

-         Ты, может быть, устал, хочешь отдохнуть, - сказала феечка.

-         Не устал, - ответил Гном.

-         А когда ты освободишься? – спросила феечка.

-         Не знаю, - сказал Гном.

-         Ничего, я подожду, - сказала феечка и поудобнее устроилась на своей ветке.

Прошел целый час. Анюта, видя, что ее любимый Гном сердится, когда к нему пристают с разговорами, решила ждать молча, чтобы не мешать Молодому Гному побыстрее доделать свою работу. Гном продолжал спокойно трудиться, и даже ни разу не оглянулся на нее, как будто никакой влюбленной феечки у него за спиной и не было. Анюта уже начала зевать и чуть совсем не заснула, но вдруг услышала непривычно тихую тишину. Топорик больше не стучал, ножовка не пилила. И Гном куда-то девался. Она хотела уже полететь его искать, но тут он сам появился. Молодой Гном катил перед собой новую сосновую шишку, еще больше прежней.

-         А теперь ты ее будешь разбирать? – ужаснулась Анюта.

-         Буду, - сказал Гном.

-         Но так ты до самого вечера не освободишься.

-         Точно, - сказал Гном.

-         Ну, что ж, я тогда вечером прилечу, - сказала Анюта.

-         Не надо, - сказал Гном. – Я рано спать ложусь, чтобы с утра пораньше проснуться.

-         Это правильно, - сказала феечка, - какой ты у меня молодец. Рано ложишься и рано встаешь, люблю тебя за это. До завтра! – она послала ему воздушный поцелуй и улетела домой.

Дома Анюта села за шитье. Она решила сшить себе новое фиолетовое платьице, чтобы завтра сразить своей красотой Молодого Гнома. То и дело иголка укалывала ей пальчик, но Анюта только улыбалась, она знала, что это верный признак большой настоящей любви. К утру платье было готово. Анюта примерила его, подошла к зеркалу и чуть на весь день не осталась дома. И вовсе не потому, что платье получилось некрасивое, наоборот, оно было так прекрасно, что Анюта никак не могла наглядеться на свое отражение. Наконец, часа через 2 или 4, она все же налюбовалась собой и, счастливая, полетела к Гному. Она нашла его на том же месте за тем же занятием. Рядом своей очереди быть разобранными на запчасти ожидали еще три шишки.

-         Привет, - сказала Анюта и покружилась, чтобы получше продемонстрировать платье.

-         А, это ты, - сказал Гном, не оборачиваясь.

-         Эй, Гном! Гляди-ка сюда! Эй! Ну, посмотри на меня, ну! – попросила Анюта.

-         Ну, - повернул голову Гном.

-         Что скажешь? А? Нет слов, да? Ну, скажи что-нибудь!

-         Чего? – не понял Гном.

-         Ну как чего? Скажи мне комплимент!

-         Что? – спросил Гном.

-         Ком-пли-мент, - произнесла по слогам феечка.

-         Ну, «ком-пель-меньт», - сказал Гном. – Мне работать надо, мне некогда.

-         Ты меня не понял. Я хочу, чтобы ты сказал, как тебе мое платье, - объяснила Анюта.

-         Мне твое платье не подойдет, не налезет, - сказал Гном.

-         Ну а вообще оно тебе нравится? – начала уже расстраиваться Анюта.

-         Не очень. Слишком яркое. Отвлекает от работы.

-         Хорошо, я все поняла, - сказала феечка. – Я завтра прилечу. До свидания, любимый.

Анюта так заторопилась домой, потому что у нее появился новый план: «Какая же я была глупая, - думала Анюта, - решила сразить его новым платьем. Нет, Гном не такой. Все эти кружавчики и финтифлюшечки не по нему». К следующему утру Анюта сшила себе простой рабочий комбинезон, повязала на голову косынку и опять полетела к Гному.

-         Здравствуй, любимый. Я прилетела, чтобы помочь тебе работать, - сказала феечка.

-         Еще чего не хватало, - сказал Гном.

Ох, и не просто же было его уговорить, однако Анюте это удалось. Еще сложнее было работать. Топор оказался страшно тяжелым, ножовка не слушалась и пилила все вкривь и вкось, поленница чуть-чуть вся не развалилась, а главное, что, чем больше Анюта старалась, тем больше злился и ворчал Гном. Потом он сказал:

-         Отойди, я сам.

-         Но я хочу помочь.

-         Не надо помогать, просто не мешай. И все. Вы, женщины, в этом ничего не смыслите, так что, не лезь.

Анюта села на ветку и задумалась: «В этом мы, женщины, ничего не смыслим. Похоже, он прав. А в чем тогда мы смыслим? В чем? В чем?» И тут она догадалась, в чем смыслят женщины. Анюта скорей попрощалась со своим любимым молодым Гномом и полетела домой стряпать. На следующее утро она взяла с собой на свидание целую корзину пирожков. Пирожки были и с грибами, и с капустой, и с картошкой, и с вареньем, и с рисом-яйцом, и с соленым огурцом – вкуснотища.

-         Привет, мой милый. Ты уже обедал? – спросила Анюта.

-         Нет, еще рано, - сказал Гном.

Она тихонько села и стала ждать, когда же будет пора. Гном разобрал еще целую шишку, вытер пот и объявил обеденный перерыв.

-         Вот, угощайся, любимый, я сама напекла, - протянула феечка корзинку Гному.

-         Сама, говоришь, - сказал Гном, откусывая шестой пирожок.

-         Ага, - сказала феечка.

-         Хорошо, - сказал Гном.

Он съел все пирожки, похлопал себя по животу, сказал «Э-хе-хе» и снова взялся за работу.

-         Я очень рада, что тебе понравились пирожки, - сказала феечка, - принести еще?

-         Завтра, - сказал Гном.

Анюта вернулась к себе и опять до половины ночи стряпала пирожки. Она очень устала, но, вспомнив с каким аппетитом ел их Молодой Гном, только улыбнулась и пошла спать. Совсем уже перед сном она подумала: «Как замечательно, что ему по вкусу пришлась моя стряпня, но… Но! Но! Но… но это все-таки не сделало нас ближе. Нужно еще какое-то средство». Спать она передумала. Анюта встала с кровати и пошла читать «Книгу о вкусных и здоровых зельях, снадобьях и прочих волшебных блюдах». Ей захотелось приготовить зелье любовное «Нежность». Варить его нужно было как раз ночью, и рецепт был несложный. На рассвете «Нежность» была готова. У нее был сладковато-горьковатый привкус и красновато-зеленоватый оттенок. Анюта закупорила бутылку и поставила ее в корзину, рядом с пирожками.

Гном, как всегда, работал – строил вокруг своей поленницы забор из прутьев.

-         Доброе утро, любимый, - сказала Анюта.

-         Привет, - сказал гном, - что у тебя там в корзинке?

-         Пирожки, - ответила Анюта, - и напиток «Нежность».

Она нарочно сказала не «зелье», а «напиток». Потому что некоторые (и даже очень многие) с недоверием относятся к зельям, а напитки пьют за милую душу. Кажется, Гном был доволен, но виду, вообще-то, не показал. Обеденный перерыв он сегодня объявил немного пораньше и, развалившись на моховой кочке, как на мягком диванчике, начал уплетать Анютины пирожки, запивая их любовным зельем. Феечка Анюта подсела к нему поближе и стала ждать результатов. Но, то ли зелье нельзя было заедать пирожками, то ли в книге о вкусных и здоровых зельях случилась опечатка, только результаты были не те, совсем не те.

Сначала Гном стал удивительно разговорчив. Феечка обрадовалась, она надеялась, что Гном вот-вот откроет ей свое сердце. Но вместо этого он рассказал ей довольно занудную историю о том, как еще его пра-прадедушка изобрел способ переработки сосновых шишек на щепочки и складывания их в поленницу. Потом он открыл феечке секрет бережного хранения инструментов. Потом начал сыпать пословицами и поговорками: «Терпение и труд все перетрут», - наставительно произнес Гном и ткнул пальцем в небо. «Без труда не вытянешь рыбку из пруда» - и опять поднял палец. «Глаза боятся, а руки делают», «Не можешь – научим, не хочешь – заставим», «Кто рано встает, тому…» - о том, что будет тому, кто рано встает феечке пришлось догадываться самой, потому что Молодой Гном откинулся на спинку своего «диванчика» и захрапел так громко, что непонятно было, как можно спать в таком шуме.

«Какой он славный, когда спит», - подумала феечка, заботливо укрыла его лопушком и улетела.

На этот раз она ничего больше не шила, не стряпала и не готовила. Да, влюбленная феечка может не спать четыре ночи подряд. Но пять ночей! – это уж, извините, даже влюбленной феечке не под силу. Анюта так устала, что без сил рухнула на кровать, и сама не поняла, сколько же она проспала: может, сутки, может быть, двое суток, а может, и целую неделю. Когда она проснулась, за окном было что-то вроде вечера. Анюта умылась, причесалась и полетела к своему любимому жасминовому кусту. Молодого Гнома там, конечно, уже не было.

-         Какой прекрасный вечер, - подумала Анюта, - и как жаль, что гномы рано ложатся спать.

-         Интересно, сколько же я все-таки проспала и какой сегодня день недели? – Анюта принялась подсчитывать дни на пальцах и гадать по звездам. Вдруг одна звездочка подлетела к ней совсем близко и уселась на соседнюю ветку. Это был жук-светлячок.

-         Добрый вечер, - сказала феечка, - не подскажите ли, какой сегодня день недели?

-         Сегодня суббота, - сказал хитрый жук и подкрутил свои залихватские усы.

-         Надо же, - сказала феечка. – Сегодня суббота, а у вас такие роскошные усы. Кажется, я влюбилась.

Феечке много не надо – лишь бы влюбиться в кого-нибудь. То есть, хотелось бы, конечно, по большому счету, и ответных чувств, и нежных слов. Но это все не обязательно. Главное, - повторяю, - влюбиться. Потому что без любви феечки не летают. А что это, скажите на милость, за феечка, если она летать не может? Это уже, извините, просто какая-то козявочка сухопутная – вот кто.

-         Мадам, не желаете ли совершить романтическую прогулку над ночным лесом? – предложил светляк.

-         С удовольствием, - обрадовалась Анюта.

Они взялись за руки и полетели от жасминового куста и до следующей субботы.

Конец.

 

 

 

Про Кукусю и Хрюхрюсю.

Кукуся – это, конечно, девочка, только очень маленькая. А Хрюхрюся – это, конечно, её братик. Вот только не могу вам сказать какой: старший или младший? С одной стороны, он выше ее на целую пятку (а с другой – на целую ладошку). Но если судить по его поведению и глупым выходкам, можно подумать, что он младше Кукуси на одну или даже на две осени. Кукуся, не в пример брату (или, лучше сказать, в пример), всегда с самого рождения была очень рассудительной и задумчивой. Мамуся и папуся, ее родители, чрезвычайно гордятся своей дочкой. А Хрюхрюсей никто не гордится. Зато его просто любят, потому что он у них единственный сыночек, других нету.

 

Про имена.

Вы конечно спросите: что это за имена такие странные? Разве так детей называют? – О! Да как их только не называют… Были у меня знакомые Лапатуси, Карабуси, Марабуси, Жунечки – и все дети.

Когда Кукусю первый раз принесли домой и развернули розовый кулечек, в который она была завернута, то девочка, вместо того, чтобы поздороваться (сказать «Добренький денечек» или что-нибудь в этом роде), сказала просто «ку-ку» и улыбнулась. Кукуся любит милые шутки.

С Хрюхрюсей же все произошло совсем по-другому. Хотели было сначала дать ему обычное нормальное имя – Степан, например, или Георгий Михалыч, - но не прижилось. Стали звать его просто ребенком. А поскольку ребенок этот не отличался аккуратностью, а отличался только своим неряшливым видом, то все стали называть его Хрюхрюсей, сначала с укоризной, а потом так, по привычке.

 

Про цвета.

Кукуся любит, чтобы все было синим или зеленым. Вот синий сарафанчик, зеленые носочки – это да. «Несомненно, у нее тонкий, изысканный вкус», - говорят родители. Никогда вы не встретите Кукусю в красной одежде, она ее не носит категорически. «Можно еще надеть розовое, или оранжевое, или что-нибудь бордовое, в крайнем случае. Но красное!.. Что же это за цвет такой, если на него дорогу перейти нельзя, если на него даже быки бросаются?!» - рассуждает Кукуся.

Хрюхрюся в этом вопросе с сестрой не согласен. Ему все цвета нравятся. Намажет ему мамуся колено зеленкой, а он и рад-радехонек: «Полюбуйтесь, - говорит, - какая у меня нога красивая – коричневая!» Дело в том, что Хрюхрюся до сих пор цвета путает, и руки тоже, и ноги, и даже уши правое от левого отличить не может. И вот еще что: желтую и белую одежду лучше на Хрюхрюсю не надевать, потому что она после первой же прогулки действительно коричневой сделается.

 

Про домашние хлопоты.

Кукуся очень любит чистоту. Уборку просто обожает. Может, например, игрушки прибирать два часа подряд. Хрюхрюся ей помогает по-братски, не прибираться, конечно, а раскидывать. Думаете, это легко – так игрушки здорово раскидать, чтобы их потом на два часа уборки хватило? То-то же. Лучше, чем Хрюхрюся, с этим никто на свете не справится. Так может раскидать, что кукла под шифоньер улетит, машина-бетономешалка за батарею закатится, а кусок железной дороги на люстре повиснет – как хочешь, так и доставай. Стоит Хрюхрюся посреди всего этого безобразия и сам себе удивляется: «Неужели это все я один?» Тогда к нему подходит Кукуся, благодарно жмет его усталую от разбрасывания руку и говорит: «Спасибо, брат. Что бы я без тебя делала?» И тут же принимается за свое любимое занятие – складывать игрушки на место.

«Это хорошо, что наши дети не ссорятся, а живут дружно, - говорит папуся, - это правильно».                       Продолжение следует…